(продолжение, начало здесь)

   Техас

   Презервативы поданы вместе с
закусками на серебряных подносах. Хрустальные
чаши полны презервативов, со смазкой и без,
рубчатых, разноцветных, обычных и увеличенных
размеров. Есть презервативы с запахом мяты, с
«французскими усиками», есть обработанные
ноноксинолом-9, который, как считается, помогает
предохраняться от беременности и венерических
заболеваний. В каждой чаше разный вид
презервативов. Жареные креветки, кусочки
паштета, ломтики фруктов и сыра на зубочистках и
другие закуски размещены по радиусам от чаш с
презервативами, как спицы в колесе.

   — Никакой ягнячьей кожи, — шепчет
мне на ухо хозяин, богатый предприниматель. — Она
не эффективна против венерических заболеваний.

Это вечер безопасного секса. За
некоторым исключением гости выглядят так, будто
они участвовали в представлениях со многими
партнерами достаточно долго, чтобы помнить те
времена, когда на подносах вместе с икрой,
крекерами и сыром разносились не презервативы, а
кокаин, — а может быть, даже когда разносились без
всяких серебряных подносов и нанятых официантов
марихуана и крепкое бургундское.

Добро пожаловать на оргию в
пост-СПИДовой Америке. Если вы ожидаете увидеть
гладкие, лоснящиеся, молодые тела в колоритном
сплетении, то будете разочарованы (хотя многие из
этих людей поддерживают себя в отличной форме)
Зато вы можете здесь встретить готовым раздеться
того зануду с седеющей бородой, который никак не
хотел отвязаться от вас в баре гостиницы.

За несколько месяцев до этого вечера я
встречала его хозяина, Грега, в нью-йоркском
секс-клубе, где за входную плату в девяносто
долларов парочка любовников или супружеская
чета может заниматься сексом публично и с
незнакомыми людьми. Каждой паре при входе
выдается один бесплатный презерватив. Одиноким
мужчинам посещение не позволено, и у персонала,
кажется, уходит немало времени на пересчет голов,
чтобы убедиться в правильном количестве
приходящих и покидающих заведение мужчин и
женщин. В Нью-Йорке на полулегальной основе
действует более полусотни секс-клубов, более
двух третей из них — для гомосексуалистов. Власти
знают об их существовании и периодически
поднимают шумиху, заявляя об их скором закрытии,
но никто не верит, что в скором времени это
произойдет, а в этом клубе, считающемся у
поклонников лучшим из гетеросексуальных, не
верят и подавно. Любители «свинга» бывают здесь
изредка, так же, как и пары, желающие заниматься
любовью перед публикой, но без вмешательства со
стороны. Некоторые из них в самом деле молодые,
гладкие и лоснящиеся.

Я «подогрела» служителя у дверей
банкнотой в сто долларов, чтобы мне разрешили
поговорить с посетителями в холле, обшитом
деревом и освещенном зеркальным «звездным
шаром». Здесь пары пропускают по рюмочке перед
тем, как войти в «игровые комнаты», где
находиться в одежде запрещено и предусмотрены
чистые полотенца. Из холла мне была видна горячая
ванна, окруженная зеркальными стенами,
отражавшими десять человек — одну
сногсшибательную фигуристую блондинку лет под
тридцать и девятерых менее привлекательных
обнаженных мужчин и женщин, каждому из которых на
вид было около тридцати пяти, кроме двоих
приблизительно двадцатилетних мужчин. Грег,
крупный и красивый мужчина сорока пяти лет, со
своей третьей женой Кэтрин, тоже крупной и
красивой, находились в холле. Они казались парой,
которую объединяет ненасытный аппетит к еде,
выпивке, возбуждению, сексу.

Я задала им тот же вопрос, который
задавала и другим: почему вы пришли сюда? Более
молодая пара, встреченная мной перед ними,
уверяла меня: «Мы здесь для маленького
безобидного греха. Вы знаете, СПИД нам ни к чему».

   — Вы встретите здесь хороших
людей, — сказал Грег. — Никаких оборванцев. Сюда
ходят люди с деньгами, с учеными степенями. Мы
приезжаем в Нью-Йорк трижды в год и заходим сюда
развлечься. Нам всегда попадались хорошие люди.
Это место, где все забавы безопасны.

   — Откуда вы знаете, что они
безопасны? — спросила я. — Вы об этих людях ничего
не знаете — об их отношении к сексу и наркотикам. У
хороших людей тоже могут быть неприятные
болезни.

   — Мы всегда настаиваем на
презервативах, — вступила в разговор Кэтрин,
отводя обеими руками за уши пышную гриву
рыжеватых волос. Ее двухдюймовые ногти сверкают
кораллом. Я готова держать пари, что этими
ногтями в пылу страсти она не без умысла
исцарапала немало спин. — А потом, вы оглянитесь
вокруг. Здесь нет наркоманов. На входе всех
тщательно проверяют. «Голубых» здесь тоже нет.
Секс между мужчинами тут не разрешается.

Грег и Кэтрин возвратились в «игровую»,
которая, по их словам, представляет собой
огромное помещение, устланное матрацами, со
спиральными лестницами, ведущими в «укромные
места», «если вам вдруг туда понадобится».

После того как они скрылись, ко мне
обратился сидящий рядом мужчина средних лет:

   — Вначале все в презервативах. Но
в конце вечера их никто не использует. Если люди
выглядят чисто, вы не станете его надевать, вот и
все.

   — А вы с женой зачем сюда
приходите?

   — Она мне не жена, — ответил он,
указав на молодую женщину рядом с собой. Это была
брюнетка с короткой стрижкой в модном в этом
сезоне бисексуальном стиле. — Но нам это нравится,
так как здесь сбрасываешь груз своих эмоций. Тут
легко. Никаких эмоциональных привязанностей,
только удовольствие. Разве не этого хочется
каждому в действительности?

Я уже собиралась уходить, когда в баре
появился Грег, замотанный в полотенце, и вручил
мне свою визитную карточку.

   — Если вдруг соберетесь в Техас, —
сказал он, — позвоните. Мы устраиваем частные
вечеринки безопасного секса. Вам надо увидеть
«свинг» на уровне обычных людей.

* * *

   И вот я в Техасе, сижу в комнате
для гостей, просматриваю кассеты с записями
оргий, когда меня спрашивает какая-то парочка,
нельзя ли ко мне присоединиться. Им около сорока
лет. Она высокая: с босоножками на высоких
каблуках она достигает почти шести футов. Он на
несколько дюймов ниже ее. Оба загорелые и
цветущего вида. Я приглашаю их войти. На экране
мужчина и три женщины отрабатывают четыре
способа орального секса. Она садится рядом со
мной, он — по другую руку. Ой-ой-ой. Эта сцена мне
напоминает тот вечер, когда одна пара в
лос-анджелесском садомазохистском клубе
попросила, чтобы я была «доминирующей», а они
подчинялись.

   — Какое прекрасное платье, —
произносит она, поглаживая рукав моего черного
кружевного мини-платья. — Это так по-ньюйоркски.

   — А какие чулки, — говорит он,
проводя по моей ноге рукой и быстро убирая ее. —
Черные чулки великолепно смотрятся на женщинах.
Вы знаете, чего я терпеть не могу? Белые колготки.
Вы увидите, как много здесь женщин в белых
колготках. Они хороши на медсестрах.

Пытаясь отбросить пышные белокурые
волосы (безуспешно из-за слоя лака), она радостно
смеется над его словами. Я бросаю взгляд на ее
ладонь на моей руке. Она ее убирает.

   — Мне нравится ваша грудь, —
говорит он. — У вас очень красивая грудь.

   — Как долго вы занимаетесь
свингом? — спрашиваю я.

   — Почему бы вам не снять свое
платье? — спрашивает он.

   — Джин, — упрекает она его. — Ты
считаешь, что это деликатно? — Она снова кладет
ладонь мне на руку. Ее длинные ногти выкрашены в
мандариновый цвет. На левой руке сверкает
огромный бриллиант. — Мы хотели бы, чтобы вы
развлеклись с нами, — с легкой хрипотцой говорит
она. — Вы же не сможете писать об этом, сами даже не
попробовав, что это такое, вам не кажется?

   — Это все равно что писать о
лыжном спорте, ни разу не постояв на лыжах, —
добавляет он.

Я объясняю им, что мой издатель взял с
меня подписку, что я не буду участвовать в
каких-либо действиях, описываемых мною.

   — Юридические причины? —
спрашивает он. Я утвердительно киваю. — Проклятые
законники доведут страну. Это точно, хотя среди
моих друзей тоже есть юристы. Черт возьми, они
уничтожают права личности.

Согласно «Североамериканской
ассоциации клубов любителей свинга», основанной
в Калифорнии, свингом в основном занимаются
«обычные люди». В стране существует больше
двухсот свинг-клубов: от организаций в маленьких
городках, проводящих встречи в потайных комнатах
баров, до «Новых Горизонтов», специального парка
для свингеров под Сиэттлом площадью в 14 акров,
включающего полную копию центрального борделя
Техаса. Средний возраст членов ассоциации — сорок
пять лет. Ее исполнительный директор Роберт
Макгинли оценивает количество американских
свингеров в три миллиона — и оно растет. По его
утверждению, «с 1980 года наблюдается устойчивый
рост свинга».

Разные газеты и журналы, посвященные
свингу, знакомят одни пары с другими при помощи
строго классифицированных объявлений, если это
требуется членам организованных клубов.
Писательница из Нью-Йорка Джуди Уотерс, издающая
газету, заявляет, что существуют «тысячи и тысячи
пар, занимающихся свингом. Он не вышел из моды
только из-за того, что пресса перестала о нем
писать».

   Обмен, или «свинг»
— это сексуальные отношения с кем-либо
посторонним при активном одобрении и даже
участии мужа или жены. Иногда пары меняют
партнеров, уходя для занятий сексом в другие
комнаты или встречаясь в разное время. А иногда в
этом участвуют все четверо. Зачастую небольшие
группы пар устраивают на дому вечеринки или
приватные оргии.

В шестидесятых и семидесятых годах
свингеры и их клубы привлекали большое внимание
средств массовой информации. С появлением СПИДа
и широким распространением других болезней,
передающихся половым путем, редакторы перестали
публиковать статьи по свингу. Пресса словно
забыла о том, что люди не перестанут вести себя
определенным образом, если перестать об этом
писать.

* * *

   — Ну, что вы думаете? — спрашивает
Грег, обводя широким жестом тридцать шесть
гостей. — Разве здесь собрались не хорошие люди?
Вы найдете здесь врачей, адвокатов, дантистов —
сливки общества. Разве я вам не говорил?

   — Да, да, — отвечаю я, принимая
крошечную вазочку с мороженым с подноса
проходящего официанта. Слишком много сливок. —
Они все женаты?

   — Две-три пары просто живут
вместе, но большинство женаты, — говорит он. —
Семейные ценности, — смеется он. Но его глаза не
смеются. Может, так кажется из-за того, что вокруг
них нет морщин? — Я родом из сельской местности,
знаете ли.

   — А вторые браки есть? — задаю я
вопрос.

   — Я не знаю, сколько здесь
повторных браков, — отвечает он, мгновенное
подозрение, и он нахмуривает брови. — А какая,
собственно, разница? Вы собираетесь все это
подать как социологическую статью с негативными
выводами? Вы мне нравитесь, детка. — Он опять
улыбается.

До окончания вечера я успеваю выяснить,
что у одиннадцати из пятнадцати супружеских пар
этот брак — второй, третий или четвертый.
Некоторые увлекались свингом уже в первом браке,
некоторые — нет. Несколько человек уверены, что их
разводу способствовал свинг. А Грег, к примеру,
назвал более прозаические причины двух своих
разводов: они имели разные увлечения, она тратила
слишком много его денег, его и ее дети не ладили
друг с другом, и так далее.

   — Мужчина обычно стремится к
измене, — говорит Грег, ведя меня между группками
гостей на террасу, которая выходит в сад в
«английском стиле». Я замечаю крохотные шрамики
в углах его глаз, свидетельство пластической
операции; это объясняет, почему кожа вокруг них
такая гладкая, что не собирается при улыбке в
складки. — В наши дни женщина тоже нередко склонна
к измене. Так почему не сделать это вместе? Ни
секретов, ни лжи, ни эмоциональной зависимости от
другого человека. Свинг может помочь сохранить
брак.

   — Вы не ревнуете, когда Кэтрин с
другим? Следите ли вы за ней?

   — Изредка я испытываю уколы
ревности, — говорит он, — но это только к добру.
Ревность сексуально возбуждает. Когда я
испытываю ревность к Кэтрин, я страстно ее желаю.

Я слежу за языком его телодвижений. Он
слегка расставляет ноги врозь и при ключевых
словах «сексуально» и «желаю» едва заметно
двигает вперед-назад тазом.

   — Иногда я смотрю, как она
занимается любовью с другим. Это зависит от
сцены, от того, кому чего хочется. — Он берет меня
за плечи и легко разворачивает в сторону дверей,
ведущих в дом. У него сильные руки, от него пахнет
свежестью и цитрусами. Тем, что скрывается под
белыми льняными слаксами, он наверняка щедро
одарен. — Видишь ту пару? Это Джини и Тед.

Джини резко опирается на мужа при
разговоре. Она одета в блестящий брючный костюм
зеленого шелка, который очень идет к ее пышной
золотисто-каштановой прическе. У здешних женщин
пышные волосы, цвета их одежды возбуждают, тела
стройны, хотя и не настолько элегантны, как у
женщин Нью-Йорка или Лос-Анджелеса. Джини и Теду
на вид лет по сорок, но они в блестящей форме. Он
кажется раздраженным, возможно, тем желанием,
которое в ней откровенно сквозит.

   — Она весьма горячая штучка, но
слегка страдает нарциссизмом, — говорит Грег,
кладя мне руку на плечо — так, что его пальцы
касаются моей спины. Я чувствую плечом его пульс.
— Она очень любит делать это с партнером один на
один, но так, чтобы дверь была приоткрыта и
супруг, прохаживаясь, мог ее видеть. Она хочет,
чтобы он был способен улавливать картину
моментально. Но она никогда не хотела, чтобы в
действии принимало участие более двух человек.
Она и мужчина, но не женщина. Она не занимается
этим с женщинами.

   — Это ваше определение
нарциссизма?

   — Конечно. Кто-либо, так
увлеченный собой, что не может поделиться с
кем-то партнером — нарциссист. — Он берет меня за
подбородок и слегка поворачивает мою голову. —
Вон та женщина рядом с фикусом — Шелли, это полная
противоположность: чем больше народу, тем
веселее. Шелли любит полную кровать мужчин и
женщин, чтобы члены были у нее в руках, во рту, во
влагалище.

   — А в заднице? — спрашиваю я

   — В нашей компании мы этого не
делаем. — Он кажется слегка задетым. — На мой вкус,
это сомнительное удовольствие.

К нам устремляется Кэтрин,
ослепительная в своих прозрачных белых брюках и
разноцветной тунике без рукавов, прихваченной
поясом. На ногах — золотые босоножки на высоких
каблуках, которые одни способны затмить наряды
других женщин. Они прекрасно смотрятся на Кэтрин.
Грег не убирает руку с моего плеча. Если бы они не
были свингерами, он все равно бы так делал. Потом,
позже, он вложил бы мне в руку карточку с номером
своего рабочего телефона и прошептал бы:
«Позвони мне, пожалуйста». Не будь они
свингерами, он изменил бы ей.

   — Ты показываешь наших
«тяжеловесов»? — спрашивает Кэтрин.

продолжение следует…